Из путешествий
1 Какое под обложкой море Сверкает там невдалеке! Козьма Медичи, озираясь, Крадётся с ножичком в руке. Весь глянцевитый от луны (упала склянка из кармана), Пока он резал у стены Человека, похожего на фазана. Зря во флаконе потели Жабьи слёзы и слизни. Чего ты ищешь в синем теле? – Нерастворимый камень жизни. Нерастворимый жизни камень – У Ахиллеса в пятке он, У нас под горлом заключён. А бедная душа – ей в пропасть всё лететь, Сухая жилка на виске стучится громко, Поёт кузнечик. А внизу Всё ёкает живая селезёнка. Быть может, это – ад, Такой простой – как бы мясная лавка. 1967 2 ….Труба, о небо ударяясь, Поёт. Над тобой волна открыла Голубой и скользкий рот. Щепки все и все обломки Вынес сиплый океан, Запах смерти ежедневной Он принёс из душных стран, Запах смерти приходящей И тропической проказы. Отчего у тебя одна нога, Но зато три глаза? Воет старый, воет сиплый Океан. И ползёт по стенке липкой Пьяный таракан… Память потерянная – корабль отвязанный Так бредёт в открыто море. Перемешались вишня с вязами В застеклянном взоре. Но способ есть один Связать порвавшуюся нить – В том единственном напитке Можно душу растворить. И горит взамен души Малиновое пламя: Знай подкидывай рёбра, Чтоб веселей горело, Пусть мне было суждено Пьяное веселье, Было лёгкое вино, Лёгкое похмелье… В вагоне-ресторане Кружится гарь в стакане. Киев-город, Киев-град, Голубой от страха, Как квадратны тополя На твоей рубахе. И поделишься ты с нищим И винищем, и кладбищем – Вот и всё, чем ты богат. Тридцать второго августа В горбатеньком переулке Гуляла лиса в котелке. Как блестела ночью крыша, По которой я бродила, Водосточная труба Задушить меня хотела, Но мерзко было мне её Чешуйчатое тело. А как город на шабаш летел, Да об землю стукнется! О, поломанные ноги переулков, Ржавые улицы! А дни мои всё короче… Огни Ивановой ночи Блестели. И, расцветая, звенели Папоротник хрустальный, Шёлковая крапива. Был в пещере огонь ужасный. Что, своих не узнаёшь? Ты чего, голубчик-ведьма, Честь метлою отдаёшь? 8 января 1968