1. Петербургские сплетни

                        И Казанский собор на коленях
                        Обнимает прохожих и душит.
                    

                    В дыме адской папиросы,
                    В блеске облаков белёсых
                    Стоял корабль – такой курносый.
                    Вокруг шептали – «Оттого,
                    Что сын он Павла самого,
                    Внебрачный и такой похожий,
                    Но от кого же, от кого же?»
                    Как он родился! Как вопил!
                    Как мачтами он жалко шевелил.
                    И только горькой невской
                    Одной воды просил.
                    Ах, мне бы хоть заплатой
                    На парусе уплыть,
                    А зебра вся в тельняшке
                    Стояла б на корме.
                    Ах, но воде, воде зелёной
                    Оставить здесь дома прекрасны –
                    Предмет любви неразделённой.
                    Как им не стыдно, боже мой,
                    Бесстыжей этой мостовой
                    Влезать в любой открытый глаз
                    И быть одной для всех, для нас.
                    Там, где Нева, и там, где Невка,
                    Которая, как уличная девка,
                    С любым прохожим.
                    А может быть, им всё понятно –
                    Любовь должна быть безответна,
                    Неутолима всё равно.
                    Краше ёлки новогодней
                    Там стоит престол Господний,
                    На лице же у Творца
                    Ужас близкого конца.
                    Прикрой, укрой водой зелёной
                    Предмет любви неразделённой.
                

2. ***

Г.Г. Семенову

                    Слаще облак райских
                    Мне приснится вдруг
                    И немецкий, и китайский
                    Деревянный Петербург.
                    В трактире, длинный и спесивый,
                    Трубку курит и молчит,
                    В стекло спелёнутое пиво
                    Пред ним младенчески шипит.
                    Бормочет он как в полусне:
                    «Два города есть в сей стране – 
                    Один город на блинах,
                    Другой город на плотах, Один – псих, другой – дурак,
                    Лучше, право, жить в деревне».
                

3. О жажде

                        О, как мучит алкоголика
                        Жажда страшная под утро.
                        – Хоть воды, раз нету водки, – 
                        Шепчет глухо он в тоске.
                        Но солёная селёдка
                        Ползёт по высохшей реке.
                        Вообще-то, жажда столь сильна бывает,
                        Что ход истории переменяет.
                    

                    Утлегарь и бом-брам-стеньга
                    Не увидят воду вновь.
                    До песка всю хлещет Стенька
                    Волгу – будто это кровь.
                    Зелёный Пётр появился
                    И, в страшной жажде нем и дик,
                    Шлагбаумом переломился,
                    Губами к Балтике приник.
                    О, как надо человеку,
                    Чтоб пускай не за окном,
                    Но хотя б за ближним домом
                    Мир кончался водоёмом!
                

4. ***

                    Окно в Европу
                    Растворилось – 
                    Открытой раной
                    Оно дымилось.
                    Усталый царь привстал со стула,
                    Поддернув англицки штаны, – 
                    Балтийским холодком тянуло
                    В тепло распаренной страны.
                    В духоту кабаков грязных,
                    Нет, не всех ещё бритвой исцарапал,
                    Потому во взвизге – грязных – злых, как жмых, спадает на пол.
                    И теперь пахнет водкой,
                    Тепло, как во рту
                    У царя, наводящего страх.
                    Наш корабль в парусах
                    Раскачался то вверх, то в саду, то в порту
                    На мужицких скрипучих костях.
                

5. ***

                    Ломтем разваренного мяса
                    На блюде оловянных вод
                    Кронштадт дымится.
                    Из бывших мокрая столица
                    Сухую корочку жуёт.
                    Там всего-всего довольно:
                    Девок, дворников, рабочих,
                    И убийцы, и врачи – 
                    Все, включая и диспетчера,
                    Все – в одной рубахе вечера.
                    И у каждого свои
                    Смертны очи, руци, нози,
                    И над всем игла уходит
                    Ввысь, как вопли на морозе.