Со смирением
Снег удовольствия не находил в работе Светить и стекленить массивы тёмной плоти. Снежинки ловкие скользили мне в карманы, Что делать им, когда стоят туманы, — Как будто слямзить хочет Из тусклоты кармана Сверкающая нить, Что мы не в силах увидеть, Не в силах сохранить. Снег удовольствия не находил в работе. Где шкаф стоял дубовый тёмной плоти, Две выставив в царапинах стопы, Где я нашла средь шумной книг толпы Евангелье в истёртой позолоте, Селились в корешке его клопы, Там звезду несли, как свечку, к Вифлеему, Хлопали пелёнки на ветру, И сиял младенец в колыбели... О, когда бы нам такое зренье, Как тем рыбарям — чинили сети Порванные, новые вязали... И глядит отец их в изумленье, Как уходят за прохожим дети — Даже до свиданья не сказали. Сколько было их потом — о, тучи — Рыбарей, что сети чинят, чинят, А глядят всё мимо, не в работу, На дорогу будто бы с упрёком, Но по ней никто всё не проходит, А она как будто ждёт кого-то... О если б Лука говорливый Иль озарённый Иоанн Объяснили, кем Ты был от века, До преображенья в человека (цифрой, пламенем?). В нём, непонятном там, Божественная суть, Непостижимое начало В земном себя вдруг Захотело встретить — Две сущности, слиясь, Себя теряют в третьей. И человекобог — не Бог, не человек, – Но Бог больной и плоть больная, Благоговея и стеная, Как вынесла она свой век? Его скелет других недужней, И скорбно кости говорят, Что, в сущности, он был не нужен И для одной проформы взят. Но этот свет в себе небесный Земной выдерживал состав, Как эта книжечка чудесно Содержит свет — ему не тесно, Она не старится, устав. 1973