Флейтист хвастлив, а Бог неистов — 
Он с Марсия живого кожу снял —
И такова судьба земных флейтистов,
И каждому, ревнуя, скажет в срок:
 «Ты меду музыки лизнул, но весь ты в тине,
 Все тот же грязи ты комок,
 И смерти косточка в тебе посередине.»
 Был богом света Аполлон,
 Но помрачился —
 Когда ты, Марсий, вкруг руки
 Его от боли вился.
 И вот теперь он бог мерцанья,
 Но вечны и твои стенанья.


 И мой Бог, помрачась,
Мне подсунул тот снимок,
Где мой череп, светясь,
Выбыв из невидимок,
Плыл, затмив вечер ранний,
Обнажившийся сад, —
 Был он, плотно-туманный,
Жидкой тьмою объят —
В нем сплеталися тени и облака,
И моя задрожала рука.
 Этот череп был мой,
Но меня он не знал,
Он подробной отделкой
 Похож на турецкий кинжал —
 Он хорошей работы
 И чист он и тверд —
 Но оскаленный этот
 Живой еще рот.


 Кость, ты долго желтела,
 Тяжелела, как грех,
 Ты старела и зрела, как грецкий орех, —
 Для смерти подарок.
 Обнаглела во мне эта желтая кость,
 Запахнула кожу, как полсть ,
Понеслася и правит мной,
Тормозя у глазных арок.


Вот стою перед Богом в тоске
 И свой череп держу я в дрожащей руке —
Боже, что мне с ним делать?
В глазницы ли плюнуть?
 Вино ли налить?
 Или снова на шею надеть и носить?
 И кидаю его — это легкое с виду ядро, 
Он летит, грохоча, среди звезд, как ведро.
Но вернулся он снова и, на шею взлетев, напомнил мне для утешенья:
Давно в гостях — на столике стоял его собрат для украшенья,
И смертожизнь он вел засохшего растенья
Подобьем храма иль фиала.
Там было много выпито, но не хватало,
И некто тот череп взял и обносить гостей им стал —
Чтобы собрать на белую бутылку,
 Монеты сыпались, звеня, по темному затылку,
А я его тотчас же отняла —
Поставила на место — успокойся —
И он котенком о ладонь мою потерся.
За это мне наградой будет то,
Что череп мой не осквернит никто —
Ни червь туда не влезет, ни новый Гамлет в руки не возьмет.
Когда наступит мой конец — с огнем пойду я под венец.
Но странно мне другое — это,
 Что я в себе не чувствую скелета,
Ни черепа, ни мяса, ни костей,
 Скорее же — воронкой после взрыва
 Иль памятью потерянных вестей,
 Туманностью или туманом,
 Иль духом, новой жизнью пьяным.


  Но ты мне будешь помещенье,
 Когда засвищут Воскресенье.
Ты — духа моего пупок,
Лети скорее на Восток.
Вокруг тебя я пыльным облаком
 Взметнусь, кружась, твердея в Слово,
 Но жаль, что старым нежным творогом
 Тебя уж не наполнят снова.

1973

Год написания: 1973

Опубликовано в:

Сочинения, том 1. C.28-30.