В МОНАСТЫРЕ БЛИЗ АЛБАНСКОЙ ГРАНИЦЫ
Енисе Успенски
Я подняла глаза, увидела изнемогающую Венеру, Сочащую любовь в пространство, Над снеговой горою мглистой, Албанию укрывшей грузно, Над ней рассвет уже дрожал Внутренней коркой арбузной. Там — тьма, Албания, Здесь — православный монастырь, Где розы, нежась, увядая, Склоняются себе на грудь. Хотя охота — ох! — мне спать, Но колокола звон негромкий Льдяными четками внутри, И через сад иду в потемках Чудесной среди роз дорогой. Скользят монашки каждый день и час В пещеру ледяную Бога, Между камней развалин древних, Вдоль одинокой колокольни, Меж роз, белеющих чуть в алость. Такая чистота и жалость, О розы, раните вы больно! В живом пронзающем морозе И я колени преклоняла, Молясь пречистой вышней Розе Об увядающих и малых. Благодаря, что век не cкончился мой прежде, Чем глаз породил эту гору, Выдох — утреннее мерцанье, Тайный страх — мусульман за стеной, А внутренний жар грудной — Храма мороз блаженный. Поют, бормочут, молчит Инок, в черную сжатый дугу. Господи, я ведь люблю Больше, чем я могу, — Гору эту в снегу, Розу эту в песке, Кровь свою на бегу, Тебя в неизбывной тоске. Вот Ты привел, я пришла К телу Албании дикой, Чтобы и в странствии духа Тоже увидеть, услышать могла Грохот и скрежет горя, греха За невидимою горой великой. Чтоб в чужедальности я увидала Воинство неба плечом к плечу. Господи, я ведь люблю Сильнее, чем я хочу, Эту луну из-за гор, Чужих людей, заиндевевшую розу в песке, Пенье из старческих горл На чужом, как в гареме сестра, языке, Сильную гору в снегу, Запах утренних звезд, Сильный и в близости роз И съедающий кожу мороз, И мусульман за стеной, И ангела здешних мест, И Того, что везде со мной. 1991