Бледная полночь,
Фарфоровая сирень,
Пятница ускользает из сада.
Вдруг я услышала шелест и плеск,
Запах розы и серы,
Изнемогая, навзничь, сияя двойною луною зада,
В голубях и венках проплывала Венера.
Я таких голубей еще не видала —
Жертву тучную им приготовь.
Пели как соловьи, из клюва свесилось жало,
Капала темная кровь.
Изумрудные, алые — тяжесть не птичия тел.
Рядом, конечно, мальчик летел,
Натянул тетиву пчелиную,
Выстрелил, не целясь, цветком и, смеясь,
Пропищал — вот еще одну ранил я!
Вытянула гладиолуса стрелу длинную
И сказала (а в глазах все туманнее):
«На рассвете цветы ваши будут липкая грязь.
Где сестра твоя чистая — Афродита Урания,
Может, заперли в гору, может, съел ее змей,
Я видала ее, поклоняюсь я ей».
А она закружилась смерчом, свечой,
Прошептав — суббота, пора домой.
И из пены сирени взлетела на птицах,
Розами их погоняя и взявши под мышку козла,
В белой ночи по горло стояла столица,
Средь деревьев блестели везде зеркала.
И уже с облаков, торжествуя, она оглядела
Поле, полное жертв, — на постели, в траве, в саду,
Каменея лежали уже, холодея...
Ах, до пятницы новой укола я в сердце не жду!

15 июня 1978

Год написания: 1978

Опубликовано в:

Сочинения, том 1. С. 56