Нет, не тому я удивляюсь,
Что в полдень у шатра валяясь,
Он увидал крылатых трех
И сразу понял — это Бог.
Но как — к нему не прикасаясь —
Он понял сразу, что Господь,
Источник жизни, смерти, тайн,
Одет во плоть,
Что он здесь — гость, а ты — хозяин?
Тельца для тела заколоть.
Мигнул, толкнул, оборотился —
И хлеб в кадушках замесился,
Потом толкнул слугу ногой,
Скакнул тот на теленка нежного,
И вот уж льется кровь рекой
Под «му-у» смиренно-безнадежное.
Надмирный, легкий и прекрасный
Кусок тяжелый, ломоть красный
Поднес к устам, вкусить не смог,
Ест хлеб, сломав напополам,
Пока с незагорелых ног
Тяжелый первый груз дорог
Смывает Авраам.
Зачем коснулась кровь уст Его?
Зачем Он Тройственный — так одинок?
Ужели страдание наше — предчувствие,
И наше отчаянье — только намек?
Им хорошо там и светло,
Но горестно одним,
Крыло вливается в крыло,
И нимб целует нимб.
И шептались татарник, полынь и ковыль —
Как спустились они в чечевицу, в зерно и пылинку,
Уходили полями, петляли тропинкой,
Авраам повалился в пыль.
Тяжело он упал, руки робко тянул им вослед
И не видит, что плюхнулся в космос всем телом,
Переплеснут эфир, через край перелился свет,
Лижет Бога пяту языком своим белым.
Авраам свою шею подставил, как вол,
И на ней утвердился Божий престол.
И, как море, душа подымалась все выше,
Вот уж в лодке ли, в люльке он Бога колышет.


Они шли. Третий чуть отставал на закате,
В винограднике алом надкусил недозрелую ягоду Он.
Ту, в чью кожицу тонкую силой любви и заклятий,
В чью оскомину будет навек заключен.

октябрь – 15 декабря 1978

Год написания: 1978

Опубликовано в:

Сочинения, том 1. С. 116-117